— Алик. Давай, может быть, как-нибудь, пока не поздно, отведите ребят. Алик, не делайте это. Не делайте. Не надо. В любом случае, Алик, пойми, и ты погибнешь, и я погибну. Что с этого толку будет? Сам правильно пойми. Кто от этого выиграет? Мы же от этого с тобой не выйграем, понимаешь? Если мы… Я тебя увижу в бою, понимаешь, ну ты отлично — не отлично, уже я тебя щадить не буду, так же, как и ты меня, понимаешь? Ты лучше ко мне как гость приедь, Алик. Отводи ребят, не надо, не… Пожалей ихних матерей, пожалей их самих. Отводи ребят, Алик, дай команду.

— Не могу, у меня приказ.



Именно с этим диалогом у меня ассоциируется данная композиция. Она пробуждает во мне злость… Нет, не злость… Эта композиция затуманивает мой разум и вызывает порывы гнева. Что то внутри начинает требовать расплаты, крови. Мести. Мести за наших парней, которых убивали, как щенков. Которых резали, как скот. За парней, которые не успели облизать молока с губ. За ребят, которые обещали своим матерям вернуться и не смогли сдержать слов..

 Впервые эту композицию я услышал в видеонарезке, в начале которой звучал тот самый диалог, который я процитировал выше. Это радиоперехват в день начала Чеченской войны, насколько я понял. В тот вечер я пытался разобраться в этой истории — кто виноват и кого следует казнить за души наших парней и в итоге наткнулся на это видео… После этого видео я попал на другие… В которых эти звери резали головы нашим пацанам. Нашим… Пацанам… Как скотам, заставляя захлебываться в собственной крови. Издеваяясь, извращаясь. Связанных парней, которые стояли за свою Родину. Просто так, ради забавы, они снимали то, как издеваются над ними, то, как кровь бьет фонтаном из их артерий и как жадно они начинают глотать воздух. Как режут голову на ходу бегущему парню с перерезаной глоткой, чьи руки скованы за спиной… Вы видели глаза этих мужчин? За что?

В тот вечер у меня произошел срыв. Я не смог совладать с собой, после чего долго не мог добиться послушания пальцев. С тех пор эта композиция, как я уже писал, вызывает у меня гнев, помешанный с глубокой болью… И слёзы. Я не помню, когда плакал в последний раз, но сейчас я не вижу того, что пишу, из за размытой картинки перед глазами..



Это были наши ребята, которые хотели жить..